— А! Видела я за двадцать лет много честных девушек, которые через год, а то и меньше пропадали в этой проклятой стране… Сначала человек как человек: тихая, скромная, послушная, боится бога, работает и уважает старших. А потом… Смотришь, — начала
задирать нос, потом обвешается лентами и тряпками, как ворона в павлиньих перьях, потом прибавляй ей жалованье, потом ей нужен отдых два раза в неделю… А потом уже барыня служи ей, а она хочет сидеть сложа руки…
Неточные совпадения
Может быть, Катерина Ивановна считала себя обязанною перед покойником почтить его память «как следует», чтобы знали все жильцы и Амалия Ивановна в особенности, что он был «не только их совсем не хуже, а, может быть, еще и гораздо получше-с» и что никто из них не имеет права перед ним «свой
нос задирать».
— Нет, не всё: когда ждешь скромно, сомневаешься, не забываешься, оно и упадет. Пуще всего не
задирай головы и не подымай
носа, побаивайся: ну, и дастся. Судьба любит осторожность, оттого и говорят: «Береженого Бог бережет». И тут не пересаливай: кто слишком трусливо пятится, она тоже не любит и подстережет. Кто воды боится, весь век бегает реки, в лодку не сядет, судьба подкараулит: когда-нибудь да сядет, тут и бултыхнется в воду.
«А там женишок-то кому еще достанется, — думала про себя Хиония Алексеевна, припоминая свои обещания Марье Степановне. — Уж очень Nadine ваша
нос кверху
задирает. Не велика в перьях птица: хороша дочка Аннушка, да хвалит только мать да бабушка! Конечно, Ляховский гордец и кощей, а если взять Зосю, — вот эта, по-моему, так действительно невеста: всем взяла… Да-с!.. Не чета гордячке Nadine…»
Главное, эти пятнадцатилетние слишком уж
задирали пред ним
нос и сперва даже не хотели считать его товарищем, как «маленького», что было уже нестерпимо обидно.
И некогда бабьим делом, да и Рачителиха стала
нос задирать перед другими бабами.
Это хвастовство взбесило Пашку, — уж очень этот Илюшка
нос стал
задирать… Лучше их нет, Рачителей, а и вся-то цена им: кабацкая затычка. Последнего Пашка из туляцкого благоразумия не сказал, а только подумал. Но Илюшка, поощренный его вниманием, продолжал еще сильнее хвастать: у матери двои Козловы ботинки, потом шелковое платье хочет купить и т. д.
Он много и усердно трудился и не
задирал еще
носа; не говорил ни «как-с?», ни «что-с», но уже видимо солиднел и не желал якшаться с невинными людьми, величавшими себя в эту пору громким именем партии прогресса.
— Распостылые они мне — вот что! всякая пакость — все через них идет! Попы
нос задирают, чиновники тиранят, Хрисашки грабят — всё не через кого, а через них! Ощирина Павла Потапыча знавали?
А то, вишь, ручки у тебя больно белы, в перчатках ходишь, да нос-от высоко
задираешь — ну, и ходи в перчатках.
Выше я сказал, что он напомнит дяде Семену о существовании заброшенного тележного рыдвана, но одновременно с этим он прочтет дяде Авдею наставление, что вести на базар последнюю животину — значит окончательно разорить дом, что можно потерпеть, оборотиться и т. д. Вообще, где следует, он нажмет, а где следует, и отдохнуть даст. Дать мужику без резону потачку — он
нос задерет; но, с другой стороны, дать захудалому отдохнуть — он и опять исподволь обрастет. И опять его стриги, сколько хочется.
Всего хуже, что он до того перед всей дворней после стихов
нос задрал, что уж и говорить с ними не хочет.
— Ты, Фома, меня не
задирай, в покое оставь! — сказал он, гневно смотря на Фому своими маленькими, налитыми кровью глазами. — Мне что твоя литература? Дай только бог мне здоровья, — пробормотал он себе под
нос, — а там хоть бы всех… и с сочинителями-то… волтерьянцы, только и есть!
— И что всякий мальчишка, не только аптекарский, перед порядочным человеком
нос задирает теперь.
Тарасу Ермилычу нравилась в Смагине вся его барская повадка — он и не унижался, как другие, и головы не
задирал выше
носу, а тронуть его пальцем никто бы не посмел.
— Не стану молчать, мамо, не стану, не стану! — ответила девушка, точно в мельнице опять пошли ворочаться все колеса. — Вот же не стану молчать, а коли хотите вы знать, то еще и очи ему выцарапаю, чтобы не смел на меня славу напрасно наводить, да в окна стучать, да целоваться!.. Зачем стучал, говори, а то как хвачу за чуприну, то не погляжу, что ты мельник и богатырь. Небось, прежде не гордился, сам женихался да ласковыми словами сыпал. А теперь уж
нос задрал, что и шапка на макушке не удержится!
— Ну, так теперь и не узнаешь. Добрый был когда-то парубок, а теперь уж так голову
задрал, что и кочергой до
носа не достанешь.
Смеялся Николай только на уроках студента с Петькой, и Петька ненавидел его за смех. В его присутствии он нарочно еще выше
задирал колени, так что едва не заваливался со стулом на спину, щурил пренебрежительно глаза, ковырял в
носу, хотя прекрасно знал, что этого не нужно делать, и хладнокровно говорил студенту невыносимые дерзости. Рябое лицо репетитора наливалось кровью и потело; он чуть не плакал и по уходе Петьки жаловался, что мальчишка совсем не хочет учиться.
Там,
задрав ноги кверху и ловя рукой мух, осыпавших потолок и стены, лежал спиной на лавке, в одной рубахе, раскосмаченный дьякон Мемнон и во всю мочь распевал великий прокимен первого гласа: «Кто Бог велий, яко Бог наш…» Прерывал он пение только руганью, когда муха садилась ему на лицо либо залезала в
нос или в уста, отверстые ради славословия и благочестного пения.
А Палашка-то, Палашка-то, поди-ка, как нос-от вверх
задерет…
Я взглянул на него и увидел, что он сидел в своем камлотовом плаще и, высоко
задрав голову, что-то в себя тянул
носом.
Я и в церковь хожу, и постное ем, и
носа не
задираю, как Дряньковский.
Он не
задирал ног на стол, как другие мои ученики, не ковырял в
носу, не пачкал бумаги и стола и не делал мне никаких гадостей; и каждое замечание мое он выслушивал с таким странным видом, как будто я был сам царь Соломон, а он скромнейший из учеников и подданных его.